ДЖИЛЛ

Внедорожник привёз к большому трёхэтажному особняку, вокруг простиралась обширная придомовая территория, напичканная садовыми аллейками с фонтанчиками, бассейнами с шезлонгами, баскетбольной площадкой и всем необходимым для досуга.

Этот Серхио бросил в меня брюки и футболку.

— Переоденься в это. Местных шалав пугать не стоит. — Метнула в него протестующий взгляд. — Живо, а то Санчо поможет.

Глянула на обезьянью морду, восседающую впереди. Лучше покориться.

Дождавшись, когда я сменю облачение, направились к дому. Цепкая пятерня Санчо вела за мужчиной, я же крутила головой, смотря по сторонам. Здесь было хорошо. Никакого удушающего зноя и пыли. Пение птиц в палисаднике. Запах воды от бассейна. В шезлонгах нежились полногрудые красотки, прямо так нагишом. Весело смеялись и прыгали в воду мускулистые парни. На баскетбольной площадке шло сражение за мяч. Проходя мимо всех этих беззаботных людей, всем телом ощутила их возрастающий ко мне интерес. Вжалась в себя, стараясь не обращать внимание на любопытные взгляды.

В доме не менее богато — дорогая техника, интерьер, мебель. Коллекция виниловых пластинок. На стенах фотографии обнажённых мужчин и женщин в пикантных позах. Я уставилась в пол, чтобы не смотреть туда.

Свело желудок. Откуда-то из недр дома шёл пьянящий и терзающий запах еды. Не тухлая похлёбка и плесневелый хлеб, а аромат мяса, специй, свежевыпеченного хлеба. Слезинка не удержалась на веке.

— Тебя накормят, как устроишься, — Серхио вдруг сочувствующе оглядел меня. — Потерпи ещё чуть-чуть.

Удостоила его лишь каменным взглядом, на что он усмехнулся:

— Расслабься, детка. Я не такое зверье, как Марселу. Ни одна его рабыня ещё не захотела отсюда назад в картель.

Он вёл по лестнице вниз на цокольный этаж. Открыл железную дверь, представляя взору огромную комнату.

Десяток женских глаз уставился на меня. Кто с интересом, кто с болью даже различила презрение и конкуренцию.

— Знакомьтесь, девушки, Джилл — ваша новая соседка.

Комната была оборудована кроватями по типу хостела по два яруса с каждой стороны. На каждой койке-место ящик для личных вещей, шторка и выключатель. В эпицентре стояла вереница гримёрных зеркал, в углу гардеробная с костюмами и актёрскими аксессуарами. Окон не было, но порадовало наличие человеческого туалета с парой умывальников и душевая. Всему этому была бы счастлива, не знай я цену данных удобств.

— Располагайся, — подтолкнул в спину и ушёл. Застряла на входе.

— Топай уже, — недовольно бросила выжженная блондинка у зеркала. — Не укусят тебя тут!

Все койки разобраны либо имели личные вещи, только одна в самом неудобном месте по виду обжилась хозяйкой. То, что нужно. Поспешила её занять. Залезла с ногами и зашторилась.

Смешки некоторых девиц меня не интересовали. Я старалась собраться с мыслями, что делать дальше. То, что это обычный публичный дом богатого убранства, меня почему-то мало волновало. Я привыкла быть вещью. Беспокоило другое — Чейз и малышка Габи по-прежнему в картеле. Мысль о их мучениях сводили болью зубы. Но если Ричер не врал, то теперь у него только одна забота в лице ребёнка. Пусть. Так даже лучше. Я сама позабочусь о себе либо сгину.

По каркасу моей кровати скромно постучали. Высунула нос. Девушка со слегка нависшим на глаз веком миролюбиво протянула мне старенькое, застиранное постельное бельё.

— Осталось от прошлой девушки. Возьми, будет твоё.

Прошлой? Это слово заставило содрогнуться. Спросить, что стало с прежней хозяйкой не рискнула.

— Спасибо, — проронила я, принимая её дар.

— Я — Джулия, — рабыня слегка улыбнулась.

— Джилл, — нелюдимо буркнула в ответ.

Видя мою одичалость, Джулия стушевалась и, ещё раз мило улыбнувшись, отошла к себе.

В комнату впустили тучную женщину, которая ввезла тележку с едой. Постоялицы поочередно начали принимали от неё свои порции и, прямо так жуя на ходу, шествовали к койкам.

— Ну? Кто последняя? — женщина с раздачи раздражённо оглядела всех. Определила меня. — Чего? Особого приглашения ждёшь?

Повар выругалась себе под нос, покачав головой, выставила мою тарелку на гримёрный стол и укатила из комнаты. Молодой человек, впустивший её, взял тарелку и подал мне.

— Давай порасторопней, милая, — деловито бросил он, затем громко обратился к девушкам. — Дамы, сегодня вечером нужны две сопровождающие девушки для двух клиентов. Можно пока по желанию, — оглядел аудиторию. Девушка с рыжими волосами и с соблазнительной грудью подняла руку. — Катя… Ещё есть? Луна? Не желаешь? — блондинистая красотка, скривила мордашку.

— Я пойду, — вызвалась девушка с иссиня-чёрными волосами.

— Хорошо, Элеонор. Готовьтесь к девяти вечера. Джулия? — девушка вздрогнула и обречённо повернула к нему голову. — Через два часа твоя съёмка. Приводи себя в порядок.

После ухода мужчины Катя ехидно проворчала:

— Только аппетит испортил, хозяйственный индюк.

Кто-то хихикнул ей в унисон, кто-то молча принялся за трапезу. Я же долго смотрела в свою тарелку. Паста с грибами, овощной салат, упаковка сока. Там, в тёмном амбаре картеля несчастные пленники только мечтают вкусить хотя бы ложку этой простой еды.

— Джилл, всё скоро льдом покроется, — Джулия вырвала меня из мыслей.

Я тяжело выдохнула, отставив паёк.

— Не могу, — осознала совершенно чётко.

Девушка понимающе смотрела на меня.

— Надо, Джилл. Ты — кожа да кости…

Это ерунда. Мне просто невероятно стыдно, кажется, что я предам Чейза с Габи и всех людей из картеля, если съем хотя бы кусочек. Мне чудилось, что они обступили меня кругом и вожделенно смотрят в мою тарелку. Глаза увлажнились.

— Я попозже, — пообещала соседке.

— Тут все сначала выделываются, гнут из себя несчастных, а как голод берёт вверх, лопают будь здоров, аж до рвоты, — визгливо фыркнула Луна, всасывая в себя сок через трубочку.

— Луна — наш главный эксперт по психологии новоиспеченных порноактрис, — поддела оппонентку Катя, вызвав смех девушек. — Богатый стаж.

— Пошли вы, курицы тупые, — обиделась блондинка и уселась вглубь своей койки.

Словесная перепалка быстро сошла на обособленный круг, оставляя возможность оставшимся продолжить свой обед и спокойно перейти на досуг.

Я же переваривала информацию о Луне. Выходит, она здесь довольно давно, а значит многое знает и видела. Какие-то лазейки должны быть, чтобы выбраться отсюда.

А когда выберусь, что потом? Идти в полицию? Сообщить им о картеле Марселу Лимы и молить вытащить оттуда Чейза и Габи?

Вряд ли кто-то возжелает спасти из плена преступника в федеральном розыске и малоизвестную девочку.

Связаться с детективами? Они заберут меня домой, а о вызволение Чейза не будет и речи.

"Там ему и место!" — уже слышу слова полиции.

Кастер? Даже не знаю жив ли он после той жуткой аварии на автостраде. Вспомнились тихие вечера с ним, прогулки в парке. Те считанные месяцы покоя. Хотела бы я туда вернуться? Безусловно, но знаю, что, вернувшись, снова потеряю что-то важное.

Тогда, вкушая прелести свободы, по ночам сердце щемила тоска. В мыслях и перед глазами всё время был человек, которого люто презирала лишь потому что полюбила, вопреки всему нормальному. Сны о нём выжимали из меня всю душу. Каждый раз смотрела на его жуткие методы ухода из моей жизни и каждый раз кричала, в скорби и панике пытаясь остановить.

Я люблю этого человека, потому не могу отпустить из мыслей, и ненавижу от того подсознательно убиваю его в каждом своём сне.

Но в картеле что-то перещёлкнуло. Да, я по-прежнему злилась на Чейза, не доверяла, но моё презрение и страх улетучились. Я начала считаться с ним, прислушиваться и знала, что в любой ситуации он примет нужное и спасительное решение.

Нет, я не имею права оставлять его ТАМ. Пусть лучше отбывает срок на зоне за всё, что натворил, чем в том аду.

— Джулия, — тихо позвала соседку. — Девушки могут свободно перемещаться по дому?

— Нет.

— Тогда кто все те люди в доме? Я видела молодых девушек и мужчин…

— Актёры. Они живут здесь, согласно, контракту. У кого месяц, у кого полгода, у кого и больше. Но они не рабы, как мы.

— Они знают о нас?

— Новенькие — нет, старички — да, но только с одобрения Видаля.

— То есть, актёр, придя сюда, даже не догадывается, что в этом доме сексуальное рабство? — изумленно смотрела на неё. — Почему вы все молчите?

— Мы рабыни из картелей, Джилл, как и ты. Нас били, морили голодом, насиловали и унижали, но придя сюда мы впервые можем быть спокойны. Нормально поесть, поспать в тепле на мягкой постели, тут даже разрешают ходить на свидания с клиентами, выходить в свет.

— Свидания? — округлила глаза ещё больше.

— Бывают очень богатые клиенты. Девушка может прийтись по душе и они выкупают её у Видаля…

Девушка вдруг поникла, и стало не сложно догадаться почему?

— Чаще это не всегда взаимно?

— Мою подругу купили в прошлом месяце. В Турцию. Неделю назад Густаво сказал, что её нашли мёртвой.

Я тяжело выдохнула и сочувствующе сжала руку Джулии. Взглянув на мою "отманикюренную" ладонь, девушка опешила:

— Как?

— Это было давно и уже не важно, — отмахнулась. — Кто-нибудь из рабынь пробовал сбежать отсюда?

— Тут только два пути — обратно в картель или же Видаль продаёт в другой притон. Но вряд ли там будет так спокойно, как тут, и девушки это понимают, потому и послушны. Видаль не станет марать себя в чужой крови. Мягкотел для этого.

— Да уж, — я тут же вспомнила канцелярский нож в его руке возле своей шеи.

— Прости, мне пора собираться, — Джулия помрачнела и, взяв полотенце, направилась в душ.

АНДРЕС

До глубокой ночи всматривался в каждую букву контракта. Оплата довольно впечатлительная — за месяц работы и проживания в доме Серхио Видаля, я мог срубить столько, сколько не заработаю и за полгода в клубе Оливеры.

Однако, во всём этом оставалось большое НО. Соглашаясь работать по контракту, я не имел право выходить за периметр владений Видаля. Питание и проживание мне представлялось, но покидать дом нельзя.

Что, если с мамой или с детьми, что-то случится, не дай бог? Я не смогу даже отлучиться. Доверить их Оливии? Нет, бред. Я не в праве. Слишком много и так возложено на неё.

Отложил ручку, оставив графу пустой.

Весь дом давно спал, поэтому решил сходить до комнаты мамы, как раньше, когда нуждался в её совете и ласке. Этого сейчас нет, но маленький мальчишка внутри меня отчаянно ждал и верил в чудо.

Тусклый свет ночника мягко освещал фигуру матери на постели. Господи, я уже и забыл её прежнее лицо, не перекошенное инсультом. Забыл ту ласковую улыбку и задорный говор. Вернись к нам, мам! Вернись ко мне!

Взял тёплую сухую ладошку и зарылся в неё носом, пытаясь уловить запах фиалки и лаванды от крема, которым она всегда мазала руки. Ни следа. Только запах лекарств и камфоры.

В дверях услышал шевеление — Оливия. Девушка поёжилась и запахнула потуже халат.

— Сеньор Андрес? — голос заспанный. — Всё в порядке?

— Простите, думал, что никого не разбужу. Что сказал врач?

— Стабильна, — её невесомые шаги звучали за моей спиной.

— В твоём голосе чувствуется какое-то "но". Ей хуже?

— Я не сказала вам…

— Что не сказала?

— Неделю назад доктор брал у вашей матери материалы на биопсию и кровь. Я не сказала вам, чтобы заранее вас не…

— Какой результат, Оливия?! — девушка испуганно сжалась от звука моего голоса.

— Опухоль перешла в карциному… Это рак, сеньор Андрес. Пошли метастазы… В горле и лёгких, — пискнула она, белея в лице.

Сердце ухнуло замертво вниз. Я уже не слышал, что она говорит. Сжал одеяло мамы и, уткнувшись в её тело головой, задавил хлынувшие слёзы. Пару секунд чувствовал только непреодолимую боль, как от удара ножом, но после только злость, которая начала расти с сумасшедшей скоростью. Ты всё же решила уйти? Бросить нас?! Чёрта с два!

— Сколько?

— Несколько месяцев. При хорошем лечении, возможно, и год.

Руки Оливии легли на мои плечи, чтобы поддержать, показать, что она рядом, но это только сильней меня разъярило.

— Уйдите, Оливия… Пожалуйста. От греха, — процедил я.

— Сеньор Андрес…

— Пошла вон! — рявкнул, напугав до полусмерти.

Девчонка отскочила от меня, глядя глазами полными слёз и, кивнув, стремглав убежала. Я снова повернулся к маме, но неожиданно столкнулся с её взором. Ком застрял в горле…

В обед следующего дня проснулся оттого, что меня настойчиво растрясывают. Продрал глаза. Похмелье аукнулось эхом. Во рту сухость и першение, а от сердитого выражения лица Мерседес стало вообще скверно. Огляделся. Это квартира, а хозяйка… Мерси? Тут мгновенно протрезвел, вскочив с дивана, на котором похоже и вырубился.

— Успокойся, к счастью, ребёнка я отдала бабушке на пару дней.

— Я не… Я вчера… Извини, — блеял, не зная за какую половину памяти уцепиться. Ни одна не работала. — Напомни, как я… что я…

— Расслабься, — но её лицо этого не позволяло сделать. — Вчера ты не мог стоять на ногах. Оставить тебя пьяным у порога квартиры было жестоко. Может, сейчас сможешь рассказать, что всё-таки с тобой случилось?

Я вздохнул и, потирая глаза, снова вернулся в жуткое будущее, которое настоящим уже наступило на горло.

— Ей осталось немного, — скорбно уронил я, зная, что девушка способна понять о чём речь. — Всего пара месяцев.

Мерседес быстро перебирала в памяти суть моего приговора, а когда поняла, осела рядом на диван. Вновь ощутил эти проклятые капли на щеках.

— Андрес, мне очень жаль.

— Да… — вдруг почувствовал, что готов к решениям и должен действовать. — Это рак. Есть метастазы. Но нам нужно ещё время. Детям оно нужно. Я займусь её лечением. Мама побудет с нами ещё… Врач обещает, что лечение продлит жизнь ещё на год, а может и больше.

— Андрес, — Мерседес мягко положила ладонь мне на колено, призывая послушать её. — Тебе не кажется, что твоя мама просто давно хочет уйти? Ты решил мучать её изнурительным и тяжёлым лечением? Подумай о Мигеле, он взрослый и уже всё понимает. Парнишка уже носит в сердце эту травму. А Морена? Оставь лик матери святым в их памяти. Они должны знать и помнить её красивой, доброй и ласковой. Не срами всё жуткими картинками её ухода.

Голос правды звучал в моём мозгу огромным колоколом, но сердце бунтовало. Я старший сын, и должен сделать всё от меня зависящее для своей матери. Я не могу её отпустить, не могу осознать, что больше никогда не увижу, не поговорю с ней, не смогу спросить совета и её ласковая ладонь не погладит мою буйную голову. Нет!

— Я могу тебя попросить?

— Конечно.

— Поможешь Оливии с детьми? После работы приходи к нам, сходите куда-нибудь все вместе. Детей своих тоже бери…

— Погоди, Андрес, — Мерседес ещё больше заволновалась. — Что? А ты куда?!

Но я нарыл в кармане банковскую карту и всучил ей.

— Вот… На расходы. Я вернусь через месяц.

— Месяц?! — подруга округлила глаза.

— Да, кстати, можешь с ребёнком переехать пока ко мне. Мои сумасброды найдут ему занятие.

Мерседес, обезоруженная моим напором, не могла и слова вставить. Собственно, этого и добивался. Затем, быстро чмокнув девушку в щёку, поспешил обратно домой.

Предстоял трудный разговор с Оливией, а на столе ждал контракт Видаля, который мне нужно подписать.

ЧЕЙЗ

Разум беспорядочно витал в голове, путая и мешая мысли. Голова Джилл покоится на моей груди. Я счастлив, что она рядом, что всё было просто ещё одним жутким сном. Но силуэт, словно распадается на мелкие осколки. Опять один в темноте, в которой не видно ни пола, ни стен, ни потолка.

Очнулся от грубого толчка в плечо.

— Очухивается, — чей-то картавый голос сообщил кому-то эту бредовую информацию.

Мерзко зашлёпали по щекам. Попробовал закрыться руками. Всё оказывается наоборот, я всего лишь спал, а теперь очнулся от прекрасного бреда.

— Иди на хер, козёл! — простонал я, отмахиваясь и толком не осознавая до конца расплату за мою не цензуру.

Грубо рванули за шкирку вверх, резко посадив. Дикая и чудовищная боль в животе, обожгла все рецепторы. Охнул, сразу же прозрев, желудок упёрся в рёбра и начались бесплодные рвотные позывы.

— Легче, придурок! — сурово прошипела длинноволосая женщина, глядя на головореза. — Швы порвёшь ему!

Швы?! В ужасе залез под одежду. На животе красовались ровные и белоснежные бинты.

— Что… Что это? — в панике потянул к женщине руки, пытаясь ухватить, но она проворно увильнула.

В комнате материализовался Марселу, с ненавистью глядя на меня.

— Наркота, — чёткий и грубый ответ.